О наболевшем/ Заметки и комментарии

25.05.17     Навстречу «Полному контакту» (начало)

   Вот уже два месяца минуло от последней заметки, опубли-
   кованной в этом своеобразном дневнике, отслеживающем
   наиболее значимые для меня происшествия в стране и ми-
   ре. Разные мешали причины, хотя событий вокруг проис-
   ходило немало. Тех, что «цепляли за живое», и тех, к коим
   моё сердце и сознание оставались почти равнодушными.
   Но вот на днях, а точнее 17 мая  довелось прослушать на
   Радио «Вести ФМ» любопытный монолог широко извест-
   ного всем журналиста, радио- и телеведущего Владимира
Рудольфовича Соловьёва, пройти мимо которого молча уже не смог. 

В тот день на последний час программы «Полный контакт» был приглашён, прямо скажу, не
самый обожаемый мною гость – г-н Барщевский, который на этот раз пустился в пространные
рассуждения не столько относительно приговора суда, вынесенного екатеринбургскому «ловцу
покемонов», сколько в критику самой религии. В том числе, через констатацию факта её якобы
чрезмерно возросшей активности в нашем светском государстве, что и вызывает, по его мнению,
вполне естественную ответную реакцию неприятия со стороны атеистически мыслящих сограж-
дан. Как считает заслуженный юрист РФ, религии отведена в нём узко ограниченная роль, за
рамки которой она никоим образом не должна выходить в своих рассуждениях, обращениях к
народу и пропаганде взглядов в СМИ. 

В начале программы, озвучив свои сугубо атеистические взгляды на жизнь, он лихо «прошёл-
ся» по приговору суда над Соколовским, затем по категории «оскорблённое чувство верующих»,
выразив при этом своё полное недоумение тем, как и чем можно оскорбить «то, не знаю что».
Далее он привёл уничижительно мизерные цифры по числу истинно верующих в христианских
и мусульманских странах, почерпнутых им из неведомого источника и, видимо, пытаясь пока-
зать таким способом, насколько неуместна Вера для современного, высокообразованного чело-
века.

Ну, а потом Михаил Юрьевич снисходительно довёл до сведения слушателей тайну о том, что «в
Праве крайне нежелательны оценочные категории». Вот ежели бы имели место конкретные дей-
ствия, препятствующие «отправлению религиозных актов» в храме – скажем, вылазка на амвон
во время богослужения по подобию известных нахалок, имён которых упоминать здесь не хочу,
тогда всё  было бы с точки зрения закона и законности абсолютно понятно и правомерно. Подпа-дая под категорию «преступление».

В общем, как это обычно бывает во время выступлений Михаила Барщевского, куда важнее было
не то, что он говорил, а как. Но это исключительно моё, оценочное мнение.

А далее, после положенного перерыва на новости, случилось странное. Высокий гость, не исполь-
зовав своего права находиться в эфире до окончания текущего часа, куда-то таинственно исчез.
Возможно, отвлекли неотложные государственные дела, а может быть не понравились реплики
ведущих, активно возражавших по большинству приводимых им доводов в первой части действа.
Но факт остаётся фактом – Барщевский после перерыва «испарился», вызвав у меня чувство не-
доумения. Поскольку я смотрел телетрансляцию программы в интернете с получасовым сдвигом
во времени, то высока вероятность, что из неё уже была удалена та часть, которая могла бы снять
все вопросы. Однако сама она от этого исчезновения, на мой взгляд, не только не потеряла, но и
выиграла. 

Причина видится даже не в возникшей интриге, а в том, что оставшийся один на один с микро-
фоном Владимир Рудольфович разразился интереснейшим монологом, в котором изложил свою
позицию по ряду наиболее жгучих вопросов современности, выразив глубочайшую озабочен-
ность тем, что происходит сегодня в нашей стране и мире, в душах и умах людей. Дабы Вам, ува-
жаемые читатели, долго не искать этот фрагмент в интернете, частично приведу его ниже, сохра-
нив то, что мне показалось в нём наиболее значительным:

«Вообще какое-то время пошло дилетантов. Это меня довольно сильно огорчает. Ко-
нечно, есть большая беда, связанная с доступностью информации. Но доступность информа-
ции не означает, что люди могут анализировать эту информацию. Умение думать ста-
новится всё более редким умением, с которым всё тяжелее встречаться. Вот я смотрю
на так называемых оппозиционных деятелей и граждан. Это же деградация интеллектуаль-
ного уровня колоссальная…

В мире вместе с тем происходит очень много интересного. Мир стремительно развива-
ется. Многие обращают внимание на технологии Элона Маска. Но есть же медицинские тех-
нологии, есть технологии обучения. Если посмотреть, мы стоим на пороге колоссального
технологического взрыва. И вот здесь вопрос: почему те люди, которые в стране возмуща-
ются всем подряд, не обращают внимания вот на этот самый важный момент? На наше
колоссальное отставание не только в вопросе технологий и их внедрения, но и
подготовки аудитории к восприятию технологий, в качестве обучения.

Я миллионы раз говорил о школе, и буду продолжать говорить. Об институтах. Если мы не
откажемся от дегенеративной, на мой взгляд, системы ЕГЭ, если мы будем по-прежнему
учить людей угадывать правильный ответ, а не мыслить, мы навсегда останемся на обочине
мирового прогресса…

Мне многое не нравится из того, как мы живём сейчас. Мне не нравится полное от-
сутствие понимания планирования. Мне не нравится неосознание перспектив, которыми
должна двигаться страна. Я не понимаю, когда Великая Россия живёт от завтрака до обеда
и горизонт планирования примерно такой. Я не понимаю бессмысленность слов, которые не
подтверждаются делами…

Ведь мы впервые в нашей истории столкнулись с феноменальной бедностью идей.
А эта бедность идей исходит из того, что новые поколения, которые приходят, им
предложить нечего. Ну, пришёл представитель нового поколения г-н Орешкин, министр
экономического развития, и сказал, что наше будущее – это мультики. Вы что хотите, что-
бы я к этому серьёзно относился. Но это же анекдотично.

Поэтому я вижу ситуацию довольно печальной… никаких особых поводов для оп-
тимизма…»

А далее, после прочтения ностальгических стихов о том, как славно их автору было жить в Совет-
ской стране и куда он мечтает вернуться, присланных Владимиру Рудольфовичу Александром
Леонидовичем Мясниковым, он продолжил свои грустные размышления о будущем страны:

«Ну и дальше-то что? Бегом в СССР? Нет. Невозможно. Да и кроме «хочу», сколько было то-
го, чего не хочу? А картины будущего нет. Почему такая истерика у демократов? Пото-
му что девяностые годы, которые давали какое-то направление развитию, которое говори-
ло: мы точно бежим от СССР в западное цивилизованное общество маленькой европейской
страны, не сложилось. Этого пути больше нет. И у них наступает истерика.

Эта истерика довольно сложная и она, конечно, накладывается на то, что это люди моего
поколения… Люди, которые стареют плюс люди, потерявшие во многом в статусе и в узна-
ваемости. То есть они сейчас не воспринимаются людьми позитивно. Они со статуса чуть
ли не отцов нации и тех, за каждым словом которых следили, превратились в лидеров марги-
налов. Им это тоже тяжело пережить. Они поэтому и рассуждают о том, что народ пло-
хой.

стр 8<<<>>>5<<на стр>>10